За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита
Миура ненадолго умолкла, наконец отвела взгляд и ответила:
– У меня сегодня дела, так что в следующий раз.
Она молча съела еще один ломтик, попрощалась и ушла.
Я мысленно вскинул победно сжатый кулак и запил бургер колой.
Затем я сел в автобус и отправился в больницу к Харуне.
Она рисовала у себя в палате.
– Ого. Ты сегодня не в школьной форме?
– Так я же писал. Сегодня начались летние каникулы.
– А, точно! – радостно откликнулась она и продолжила работу, периодически мурлыкая себе что-то под нос. Я сразу понял, что сегодня ей получше. Спустя какое-то время она закрутила в пальцах карандаш и сказала: – Такая жара. Терпеть не могу лето. На крышу невозможно подняться: расплавишься.
– Ну, в палате-то кондиционер и прохладно.
– Это да. Акито-кун, ты чем занят на каникулах?
– Особо ничем. Собираюсь дома валяться.
– Да, к такому делу надо подходить основательно, – рассмеялась Харуна.
На самом деле я строил грандиозные планы, но не хотелось объяснять.
– Слушай, но ведь в старшей школе полагается на каникулы ездить на море с друзьями или девушкой, ходить по фестивалям, любоваться фейерверками. Или я не права?
– Мм, ну, кто-то, наверное, так и делает.
– Акито-кун, у тебя что, друзей нет?
– Есть немного.
– А девушка любимая есть?
– Есть немного.
– Что ты мне голову морочишь?
Я-то подумал, как ловко ушел от ответа, но Харуна насупилась. Я бы ни за что не признался ей, что любимая девушка сидит сейчас прямо передо мной.
Кстати, Эри позвала меня с ребятами на море, так что для такого приглашения вовсе не обязательно иметь большую шумную компанию. Я не сразу, но все-таки отказал, хотя и не напрямую. У меня нет времени беззаботно плескаться на пляже.
– Так есть любимая девушка? – еще раз спросила Харуна.
– Гм, ну, даже не знаю, – расплывчато ответил я, растерявшись. Кажется, окончательно ее разозлил.
– Знаешь что? В середине августа будет фестиваль фейерверков, и их видно из моей палаты. Я в прошлом году уже смотрела. Одна…
– Отсюда видно? Вот везет. – Я подошел к окну и посмотрел наружу. Летнее солнце слепило, пришлось сощуриться.
– Так вот. Если тебе больше не с кем пойти на фестиваль, может, составишь мне компанию? Если хочешь, конечно…
Когда я обернулся, то увидел, что Харуна покраснела и не смотрит на меня.
– Давай. Все равно заняться нечем. Поглядим вдвоем на салюты.
– Правда? Ну все, ловлю на слове! – Она улыбнулась от уха до уха и протянула мне мизинец[19].
– Обещаю, – ответил я, сплетая ее тонкий пальчик со своим.
Я сохранял каменное спокойствие, но на самом деле сердце чуть не выпрыгивало из груди. Ни разу еще не смотрел на фейерверки вдвоем с девочкой. А Харуна, получается, пригласила меня почти на свидание, и моя душа возликовала. Если бы сердце прямо сейчас остановилось, я бы ни слова не возразил.
Харуна почти не показывала эмоций, и поначалу у меня сложилось впечатление, что она довольно холодная. Но теперь я чувствовал тепло. И совершенно не сомневался, что теперь знаю ее настоящую.
Она сильно отличалась от ровесниц – может, потому, что ей оставалось совсем недолго. Эдакая ходячая тайна с философским взглядом на жизнь. И все-таки она обычная девчонка. Так же, как остальные, влюблялась, проживала все треволнения юности и тоже хотела всего того, через что проходили наши сверстники. Она сказала, что якобы ни о чем не жалеет, но я уверен, что ей жаль никогда не попробовать повседневных радостей, которые доступны каждому. До чего же меня очаровали ее покрасневшие щеки.
* * *
Я составил в тетради более четкий план по пунктам.
В первую очередь съездил к бабушке и дедушке, маминым родителям. Нацуми так рвалась поехать вместе, что пришлось уступить.
Два часа мы тряслись на электричке, и на станции назначения нас встретил дедушка. На машине он довез нас до их съемной квартирки в двухэтажном доме, мы поужинали, а в начале десятого сели на обратную электричку. Я убедился, что у них все хорошо.
– Поехали в следующем году все вместе на горячие источники? – предложила бабушка, и я ответил, что с большим удовольствием.
По дороге домой все думал, получится ли.
Еще через два дня у папы выдался выходной, и мы с ним и сестрой поехали ко второй бабушке.
Я хотел купить герберы, но постеснялся попросить отца завернуть в цветочный.
Бабушка, в отличие от Харуны, лежала в общей палате еще с тремя соседками, такими же старушками, как она сама.
Ее только что прооперировали, поэтому она все время ерзала, как будто от боли.
– Ни за что не умру, пока не увижу, как ты у меня замуж выходишь, – ласково пообещала она Нацуми, когда та чуть не расплакалась. Сестра ее обожала. Бабушка и жила близко, и играла с Нацуми часто. До того как попасть в больницу, она жила у себя дома одна, но мы уже решили, что когда она выпишется, то переедет к нам. А Нацуми так расклеилась, потому что папа по дороге сболтнул, сколько бабушке осталось.
В прошлом году мы решили, что ей это знать необязательно. Как и про мой диагноз.
Еще где-то через час мы вышли из больницы.
По дороге домой я решил подбодрить Нацуми, которая негодовала, что ей одной ничего не сказали, сел на заднее сиденье и всю дорогу ее утешал, что бабушку обязательно вылечат. Но я недооценил сестру: мои пустые обещания ее не убедили. До самого дома она так и не успокоилась.
Я же, едва мы добрались назад, сразу же отметил галочкой первый пункт плана, что надо повидаться с бабушками и дедушкой. Осталось еще четыре: привести Миуру к Харуне, отблагодарить родителей, написать последнюю картину и последний пункт, который я добавил недавно, – посмотреть фейерверки вместе с Харуной. Прикинул, все ли из этого я успею.
Начать стоит с Миуры. Я ее уже почти уговорил. Кажется, остался последний толчок.
Дальше – отблагодарить родителей. Понятия не имею, как именно. Чаще помогать с домашними делами? Просто сказать за все спасибо? Мысль забуксовала.
Пункт третий – картина. На самом деле ее необязательно заканчивать прямо на каникулах. Главное, успеть до смерти. Так что отложу на потом.
Наконец, завершал список фестиваль фейерверков. И с ним, я думаю, меньше всего проблем. Харуне в последнее время лучше, и если ничего не изменится, то дело, считай, в шляпе.
Завтра же наметил брать приступом Миуру. Но вот сыновья благодарность ставила меня в ступор. Я еще немного поразмышлял над разными вариантами и наконец вышел в гостиную.
– Можно? –
